DeepHistory

Каждое гармоничное состояние очередного цикла выводило Россию на новый уровень геополитических притязаний. В рассматриваемый период началось более чем вековое соперничество России и Турции за влияние на Кавказ. Немалую роль в этом соперничестве играл и Иран, поэтому можно говорить о столкновении на Северном Кавказе интересов государств, принадлежащих к различным историко-культурным типам.

Каспийскому походу предшествовало экономическое и политическое обследование прикаспийских районов, проведённое в 1715-1718 годах. Главной целью этого похода «было предотвращение угрозы овладения Османской империей либо Ираном Закавказьем и Прикаспием. Средством достижения данной цели было присоединение кавказских земель к России» (13). Среди наиболее важных результатов Каспийского похода: основание крепости Святой Крест, а также поиски покровительства (а иногда и фактического подданства) России ногайцами, владетелями Костенковским, Аксаевским, шамхалом Тарковским. К 1723 году в результате успешных военных операций генерала Матюшкина России покорился весь приморский Дагестан, Апшеронский полуостров, ханство Ширванское, Баку, области Гилян, Мазандеран и Астрабад (14).

Это были последние яркие успехи российского оружия в покорении Кавказа в рамках первого малого цикла периода империи. Особенно отчётливо предкризисные тенденции обозначились после смерти Петра I: империя абсолютной власти монарха, созданная его почти абсолютной волей, вступала в полосу кризиса, определяемую притязаниями дворян. Примерно через сто лет после смерти Петра I уже «дворянская империя» достигнет апогея своего развития и выведет Россию к иным горизонтам и степени притязаний по отношению к своему иноэтничному и инокультурному окружению. Пока же дворянские устремления только подтачивали созданную Петром систему социальных связей и отношений, уверенно ведя Россию к первому мягкому кризису середины XVIII века.

На внешнеполитической арене это не замедлило сказаться. Обратимся к интересующему нас южному направлению. Нарастание напряженности системы, движение Российской государственности к фазе мягкого кризиса повлекло преобладание центробежных тенденций, и в последующие годы Россия уступает свои позиции: по условиям Ганджинского мирного договора (1735 г.) Персии отходят все каспийские провинции, в том числе Дербент и крепость Св.Креста.

Едва ли не единственный «плюс» этого периода – основание Кизляра в 1735 году. «Первые русские эмигранты начинают фиксироваться в официальных документах после основания Кизляра. По данным В.М. Кабузана, в начале 20-х гг. XVIII в. удельный вес русских в регионе составлял менее 1%» (15).

В 1739 году, по договору с Турцией кабардинцы признаны независимыми. Последующие десятилетия, вплоть до правления Екатерины II характеризуются бездействием России на Кавказе и все большим укреплением позиций Турции и Персии, окончательной исламизацией Северо-Кавказского региона.

Середина XVIII века и начало 1760-х годов - акцентированный период мягкого кризиса. В это время на Северном Кавказе почти ничего не предпринимается. В 1750-1752 годах осетинское посольство вело переговоры о присоединении Осетии к России. «Однако в те годы российские власти воздержались от принятия осетин в подданство России» (16). И это несмотря на то, что они обещали выставить 30-тысячное войско в случае войны с Турцией или Ираном (17). Это и не удивительно: состояние близкое к кризисному определяло такое подданство скорее как обузу, чем сулило какие-либо стратегические выгоды. Следующая война с Турцией случится только в 1768-1774 гг.

Царствование Екатерины II совпадает с восходящей фазой второго малого цикла периода империи. Причем, начало этого этапа мы относим к первым годам её правления. В 1763 году была построена Моздокская крепость. Её появление важно и показательно. Во-первых, продление левого фланга Кавказской линии случилось только через 52(!) года после её фактического основания, что само по себе показывает сколь «невнятными» были действия русских в этом регионе в послепетровский период; во-вторых, крепость Моздок возводится уже после того, как императрица подписывает указ о поселении в одноимённом урочище крестившихся осетин. Впоследствии Моздок становится центром переселения не только казачества, но также и христиан грузин и армян. «Постепенно под Моздок стали переезжать также ингуши и кабардинцы. Это отражало прорусские настроения, которые тогда быстро распространялись на Кавказе среди горских народов» (18). В периоды восходящих фаз российских социальных циклов такие настроения можно легко объяснить: Россия уже достаточно преодолела состояние внутреннего кризиса для того, чтобы обратить внимание на внешнеполитические факторы, но ещё не настолько, чтобы использовать силовые методы расширения числа своих подданных. В такие периоды в отношении горцев преобладало скорее убеждение, чем принуждение. Но по мере движения к гармоничному состоянию (в данном цикле оно наступает, примерно, в 1810-1820-х годах) последнее начинает довлеть всё более и более. Говоря о циклах эволюции Северо-Кавказской этносоциальной системы, К.Ф. Дзамихов определяет рамки первого из них серединой XVI – концом XVIII вв.: «Политические акты сер. XVI века для адыгов (кабардинцев, адыгейцев, черкесов) оцениваются современными учёными как своеобразный взаимовыгодный военно-политический союз. …До середины XVIII века Россия не имела возможности для территориальных приобретений в северокавказском крае. Установление номинального «подданства» и «зависимости» отдельных Северо-Кавказских владений по отношению к России не сопровождалось установлением государственной границы и не привело к назначению в эти места представителей русской военной администрации» (19). Конец XVIII – середину 1860-х годов автор определяет как «переходный период» к новому циклу, завершающемуся, в свою очередь, в 1917 году. Последующие циклы и переходные периоды также увязаны с проблемой взаимоотношений России и Северного Кавказа. Для нас очень важно показать взаимозависимость внутренних этоносоциальных процессов на Северном Кавказе и внешнеполитического фактора в виде поэтапного утверждения здесь российского государства. Таким образом, можно согласиться с К.Ф. Дзамиховым в том, что «главным содержанием этого переходного периода был сложный и драматичный процесс взаимодействия двух социальных систем (северокавказской и российской), в ходе которого первая разрушалась в той степени, которая обеспечивала её подчинение второй, становившейся господствующей системой» (20). Вместе с тем, нам представляется, что для Северо-Кавказских народов, если рассматривать их социально-политическую эволюцию в названных хронологических границах, этот этап обладал более сложной внутренней динамикой, в значительной степени, действительно, определяемой внешнеполитическим фактором. При этом следует особо подчеркнуть, что это далеко не всегда была только Россия. Собственно же российская политика периода с конца XVIII века и до завершения Кавказской войны также проходит ряд этапов, детерминированных соответствующими фазами российских социальных циклов.