DeepHistory

В Москве подумывают об оставлении малороссийских территорий и заключении мира со Швецией на невыгодных для себя условиях. Так, глава российского посольского приказа А. Ордин-Нащокин говорил царю: «теперь, пока перемирье с шведами не вышло» надо мириться с королём «А не уступивши черкас, с польским королём миру не сыскать»1. А раз те «теперь в другой раз изменили без причины: так из чего за них стоять?…» Царь Алексей Михайлович тоже колебался «на черкас надеяться никак невозможно, верить им нечего - поманят на время, а если увидят нужду, тотчас с русскими людьми помирятся с ляхами и татарами»2. Поляки же пытались воспользоваться ситуацией и зимой 1661 года на левый московский берег Днепра перешёл отряд Чарнецкого и с татарами казаки Гуляницкого. Они неудачно штурмовали Козелец и Нежин, а затем, не получая жалование, объявили о неподчинении королю и ушли домой.

Зимой 1661 года Ю.Хмельницкий послал в Москву Михаила Суличенко, поясняя, что переход на польскую сторону случился поневоле и присягу он «учинил» по принуждению полковников, изменников, которые «по ляцкому хотению ищут погибели всего Войска Запорожского».

Юрий Хмельницкий клялся быть в подданстве его царского величества и желал добывать тому заднепровскую Украину3. В конце же года Юрий с татарами разоряли местечки на левобережье, и не взяв ни одного города, ушли обратно. Правда, казаки Тимофея Цыцуры и он сам попали в плен к князю Ромодановскому.

В 1662 году борьба за стратегическую инициативу продолжались: татары периодически совершали набеги на восточную сторону Днепра, а в июле российские войска, разгромив татар с казаками под Переяславом, переправился на правый берег Днепра, взял Канев и Черкассы, но в августе отступил с потерями. Таким образом мы можем наблюдать маневренную войну за коммуникации.

По поводу взятия Канева, полковник на русской службе Патрик Гордон сообщает, что большая часть казаков спаслась бегством, а польские драгуны понесли наибольший урон[137].

О том, что вместе с российскими войсками сражались малороссийские казаки и мещане свидетельствуют ряд документов: здешний (т.е. Нежинский) полковник наказной Романовский … мещан всех забрал, и со всего уезду Нежинского все берутся крепко…». Стольник Осип Коковинский в отписке царю писал 12 июля 1662 года: «Ратные люди, которые были в Кременчуке, пятьсот человек, поостереглись, и с Кременчюкскими мещанами, которые мещане не похотели тебе великому государю изменить… вошли в малый городок … из малого городка … ратные люди и мещане на приступе изменников Чигиринских и Кременчюкских козаков многих побили»[138].

В конце 1662 года – половине 1663 года военные действия приостановились и на Левобережье настало время решать некоторые внутренние вопросы, в частности вопрос о притеснениях московскими людьми местного населения. Так, в январе 1663 года переяславский полковник Иоаким Самко жаловался стольнику Ладыженскому на воровство московских ратных людей, которые не могли обменять свои медные деньги на товар в Малороссии, где их не принимали; жалобы от казацкой старшины имелись и на неуважительное отношение к казакам, благо ратные люди называли их «изменниками». Самко требовал смертной казни виновным жаловался на воеводу Василия Волконского, который виновных не наказывает и ворует вместе с ними[139].