DeepHistory

Провокация разъедала революционные организации изнутри, но вместе с тем ее оборотной стороной явилась деморализация самой политической полиции. Неслучайно, что и организаторы системы провокации в государственном масштабе стали, в конце концов, жертвами этой системы. Судейкин был убит Дегаевым, Азеф подготовил убийство Плеве, провокатор Богров смертельно ранил Столыпина.

Система, уничтожившая Народную волю, а потом и партию эсеров, не смогла защитить себя от собственного детища – провокаторы не борцы за идею, это чаще всего были люди, ставшие на этот путь либо из-за корыстных побуждений, либо спасая свою жизнь. На этих работников нельзя было опереться, они могли выстрелить в спину, предать кого угодно, их появление еще при покойном тогда Мезенцеве беспокоило власть. Могли ли справиться без них, разгромить революционные организации силами Департамента? Сейчас уже нельзя доподлинно сказать, но благодаря этому опасному методу полиция смогла не только разрушить Народную волю, но и деморализовать самих революционеров, снять с них маску борцов за свободу, совершенно безупречных людей. Оправиться они смогли лишь через почти 20 лет.

Внедрение провокаторов в организационные структуры нелегальных партий позволяло, не только контролировать революционное движение, но и манипулировать им. Даже «провал» секретного сотрудника правительства был бы на руку главе Департамента полиции, подтачивая силы революционного лагеря, сея в нём подозрительность и неуверенность в своих бойцах. Подрыв бастионов противника следовало вести изнутри, внешнее давление должно было оставаться незаметным. Повальные обыски и скоропалительные аресты сменила тщательно продуманная филерская опека над объектом наблюдения, предварительное установление его связей и т.д. При самой массовой ликвидации о ком-то намеренно «забывали» - свечу оставляли гореть на подоконнике, увлекая всё новые жертвы в искусно расставленные сети.

Здесь стоит сказать об оценке провокаторства и провокаторов одному из крупнейших исследователей этой проблемы в советской и российской историографии Ф.М. Лурье. «Провокация, - писал он, - одна из самых темных сторон природы живых существ. Провокация не просто темная, но зловещая сила. Еще страшнее, когда в провокации участвуют не частные лица, а крупные чиновники, ведомства, учреждения, превращающие провокацию в инструмент своей деятельности, вводя ее в сферу политики. Правительства использование провокации всегда тщательно скрывают от непосвященных; если же не удается избежать огласки, пытаются объяснить ее благими намерениями. Но даже самые соблазнительные светлые цели не могут оправдать грязных средств для их достижения» [31, с. 12].

Провокаторство, по оценке Ф.М. Лурье, коррелировалось с отсутствием общественного правосознания широких масс населения в Российской Империи. Уничижительные характеристики дает он фигурам самих провокаторов. «Все, что касается Азефа, - писал, к примеру, Ф.М. Лурье в отношении самого известного агента полиции, - потрясает глубиной падения человеческого духа. Кровь, предательство, безграничный цинизм, грязные деньги, липкая ложь образовали сплошную зыбкую трясину, в которой погребены жизни сотен людей. Единственный случай в истории русского освободительного движения, когда одно и то же лицо в течение нескольких лет одновременно занимало самое высокое положение в революционной партии и Департаменте полиции, к голосу которого внимательно прислушивались руководители политического сыска империи и лидеры революционной партии, когда одно и то же лицо одновременно руководило убийствами крупных царских администраторов и выдавало полиции членов революционной партии. Азеф использовал худшие приемы борьбы политического сыска с революционерами, в нем произошло ядовитое «кровосмешение» этих противоборствующих проявлений человеческой деятельности, самое его существо источало погибель». О каких-то сентенциях в отношении героизма сотрудников Департамента полиции, ежедневно рисковавших жизнью, выполняя свой долг перед государством, не могло быть и речи.